(из сборника «Сорок букейских новелл»)
Старый пьяница Григорий стал старым пьяницей Григорием совсем не потому, что ему сказали «нет».
Увы! Ему многие говорили «нет». И одноклассница на выпускном вечере тоже сказала «нет».
И разве он стал спорить? Разве он стал говорить, что он уходит в ряды Вооруженных сил СССР, и она, как комсомолка, как гражданка Страны Советов, как просто чуткий человек, не имела права говорить этого слова? Нет, он просто спросил, будет ли она ждать. Она сказала «Нет!». Он спорить не стал, ибо уже тогда открыл один физический закон, или, по крайней мере, закон физических лиц, по которому никто никогда не находит в себе всчувствования в чувство другого, если у него к этому другому нет чувства. Несмотря на горечь, с которой он ушел служить Родине, он служил хорошо и, можно сказать, совершил подвиг, будучи писарем штаба автотракторной бригады армии противоздушной обороны страны. Случилась заразная болезнь холера. Случилась она на втором году службы будущего старого пьяницы Григория. Случилась она на юге страны с самое хорошее время года, когда все были в отпусках. На юге страны был объявлен карантин. По этой причине и еще по некоторым причинам, о которых в целях неразглашения военной тайны речи не идет, штаб бригады остался без командного состава. И в обороне воздушного пространства страны образовалась бы дыра, кабы писарь и будущий старый пьяница Григорий не взял на себя ответственность заменить отсутствующих начальников служб бригады путем высокохудожественного исполнения их подписей на соответствующих документах, позволяющих бригаде выполнять боевую задачу. Бригада полнокровно осуществляла возложенные на нее функции – и это могло сказать только одно: советский солдат всегда был на высоте службы.
Американские спутники засекли отсутствие начальств в бригаде и засекли полнокровное ее функционирование. Информации американцы не поверили. Одни американцы долго проверяли работу спутников на предмет сбоя работы. Другие американцы долго расшифровывали их информацию. В результате трудов они пришли к выводу, что русские просто их пытаются дурить. Но были еще третьи американцы. Они сказали:
- Э, нет! Что-то тут не то!
Но что именно тут не то, они сказать так и не смогли.
Вот, что касается подвига. И та одноклассница, сказавшая старому пьянице Григорию свое «нет!», наверняка отдала свое предпочтение какому-нибудь хлыщу, барбосу с неясным окрасом, то есть потными ладонями, мокрыми губами и бегающими глазками, с повадками потенциального предателя Родины и диссидента, потому что, пока будущий старый пьяница Григорий защищал воздушное пространство страны, она пошла учиться на филологический факультет и за учебу начиталась всякого символического, экзистенциального и абсурдного – имеются в виду произведения западных писателей – что никакого другого мужа, кроме указанного, найти не могла.
И наверняка сейчас она подолгу смотрит в окно на заснеженный лес за рекой, смотрит в неизъяснимой, но привычной претензии к женской своей судьбе. И если на заснеженный лес за рекой смотрит равно же старый пьяница Григорий, это ничуть не означает, что взгляды их где-то там, в заснеженном лесу, перекрещиваются, и некая ее флюида в виде некой эманации – черт их там разберет, что они такое есть! – непонятным пока науке образом перетекает старому пьянице Григорию, а его флюида течет к ней. Есть, конечно, такие, кто оставляет жену, вдруг через двадцать лет встретив старую школьную любовь. Есть такие, кто из-за этой старой школьной любви вообще не женятся. Ни тех, ни других старый пьяница Григорий понять не может. То есть он вообще что-либо понимать о таких не собирается. Есть много чего на Земле, о чем можно думать и думать с большой любовью, особенно, когда время утекло. А о таких – кто же о таких будет думать, которые вам говорят «нет».
Нет, старый пьяница Григорий стал старым пьяницей Григорием совсем не потому, что ему сказали «нет». Им бы, кто так его назвал, только по неизбывной своей природе ожидать на свои запросы непреклонное «да», да всматриваться в кофейную гущу на фарфоровом блюдечке, высматривая там то, чего на самом деле нет и никогда не было, вместо того, чтобы хоть раз взглянуть на заснеженный лес за рекой.
Нет, никто о таких не будет думать.